Во весь голос - Страница 1


К оглавлению

1

ПЕРВОЕ ВСТУПЛЕНИЕ В ПОЭМУ


Уважаемые
                  товарищи потомки!
Роясь
          в сегодняшнем
                                   окаменевшем г.....,
наших дней изучая потемки,
вы,
     возможно,
                     спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
                                 ваш ученый,
кроя эрудицией
                          вопросов рой,
что жил-де такой
                            певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
                   снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
                         о времени
                                          и о себе.
Я, ассенизатор
                        и водовоз,
революцией
                    мобилизованный и призванный,
ушел на фронт
                        из барских садоводств
поэзии —
                бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
          дачка,
                    водь
                            и гладь —
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
                 набравши в рот —
кудреватые Митрейки,
                                    мудреватые Кудрейки —
кто их к черту разберет!
Нет на прорву карантина —
мандолинят из-под стен:
«Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н…»
Неважная честь,
                           чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
                   где харкает туберкулез,
где б… с хулиганом
                                 да сифилис.
И мне
          агитпроп
                         в зубах навяз,
и мне бы
               строчить
                              романсы на вас —
доходней оно
                      и прелестней.
Но я
       себя
               смирял,
                            становясь
на горло
              собственной песне.
Слушайте,
                 товарищи потомки,
агитатора,
                 горлана-главаря.
Заглуша
              поэзии потоки,
я шагну
             через лирические томики,
как живой
                с живыми говоря.
Я к вам приду
                       в коммунистическое далеко́
не так,
           как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
                            через хребты веков
и через головы
                         поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
                            но он дойдет не так,—
не как стрела
                      в амурно-лировой охоте,
не как доходит
                        к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
               трудом
                           громаду лет прорвет
и явится
              весомо,
                          грубо,
                                    зримо,
как в наши дни
                        вошел водопровод,
сработанный
                     еще рабами Рима.
В курганах книг,
                         похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
     с уважением
                          ощупывайте их,
как старое,
                 но грозное оружие.
Я
   ухо
         словом
                     не привык ласкать;
ушку девическому
                              в завиточках волоска
с полупохабщины
                             не разалеться тронуту.
Парадом развернув
                                моих страниц войска,
я прохожу
                 по строчечному фронту.
Стихи стоят
                    свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
                               и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
                          к жерлу прижав жерло
нацеленных
                   зияющих заглавий.
Оружия
             любимейшего
                                    род,
готовая
             рвануться в гике,
застыла
              кавалерия острот,
поднявши рифм
                          отточенные пики.
И все
          поверх зубов вооруженные войска,
что двадцать лет в победах
                                             пролетали,
до самого
                последнего листка
я отдаю тебе,
                      планеты пролетарий.
Рабочего
               громады класса враг —
он враг и мой,
                      отъявленный и давний.
Велели нам
                   идти
                           под красный флаг
года труда
                  и дни недоеданий.
Мы открывали
                       Маркса
                                   каждый том,
как в доме
                 собственном
                                      мы открываем ставни,
но и без чтения
                         мы разбирались в том,
в каком идти,
                     в каком сражаться стане.
Мы
      диалектику
                         учили не по Гегелю.
Бряцанием боев
                          она врывалась в стих,
1